– Без обид, – протянул Котяра.

– Мне нужна твоя помощь, – неожиданно проговорил Владислав.

– Вот оно что, – насторожился бывший вор. – Странно все это получается, меня ты как будто бы презираешь, а за помощью все-таки обратился. Тебе это не в подлянку?

– Угомонись! – оборвал Варяг.

– Ладно, чего хотел?

– Нужно передать маляву на зону. У тебя есть кто-нибудь на примете, кто на благое дело пойдет? – спросил законный.

Вася Котлас на мгновение задумался, а потом отвечал:

– Я могу на маяк пойти, но фарта не обещаю! Обмельчал нынче народец... А потом, менты шмонают на выходе. За такое дело могут не только краску пустить, но и в кичеван усадить.

– Знаю, – негромко согласился Варяг.

Носитель малявы всегда считался человеком неприкосновенным, и каждый, кто отваживался поднять на него руку, подлежал немедленному уничтожению. Гонцу полагалось оказывать всякое содействие, потому что он являлся носителем воровской мысли, а следовательно, работал на воровское сообщество. Часто в ксивах находились рекомендации на коронование, от них могла зависеть не только судьба отдельного человека, но и спокойствие целой колонии. Бывало, что малявы призывали к неповиновению, случалось и обратное – одного письма законного вполне было достаточно, чтобы усмирить нарастающий бунт. Самое сложное заключалось в том, как спрятать маляву: послание подшивали в одежду, прятали ее в подошве, случалось, и проглатывали, чтобы потом отыскать в сгустке фекалий. Донести маляву до назначения был воровской подвиг, который всегда оценивался очень высоко. И Варяг знал немало примеров тому, что будущие законные начинали свою карьеру именно как гонцы. За носителями воровских писем охотились оперативники, и если гонца все-таки удавалось изловить, то обращались с ним всегда сурово: кидали в ШИЗО, сажали в пресс-хаты, добавляли срок.

– Кто же провод может натянуть?

– Давай я попробую, – неуверенно предложил Вася Котлас.

Котяра не забыл, что быть почтальоном почетно, тем более если малява будет написана таким известным вором, как Варяг. Скорее всего, доставкой послания Котяра хотел замолить некоторые грешки перед воровским сообществом. Авось спишут! Самое большее, что Варяг мог сделать для бывшего приятеля, так это дать свое согласие на доставку малявы. Варяг оценил его маленькую хитрость и сдержанно отвечал, улыбнувшись:

– По-видимому, у меня нет другого выхода, да и лучшего гонца, чем ты, отыскать невозможно.

– Слава богу, что менты до сих пор не знают, кто попал к ним в приемник, а иначе уже давно упрятали бы меня на кичу. Сейчас я косяка прогоняю, а ксива у меня – чистяк. Думаю, что уже через день-другой откинусь.

– Хорошо.

Варяг достал из кармана блокнот, вырвал крохотный листок бумаги и быстро, размашистым почерком, принялся писать:

«Привет, братва, с поклоном к вам Варяг! Нет на Руси правды. Дубаки заперли меня в гадючник, хотели бросить на бригаду и учинить над смотрящим живодерню. Не оплошал – перышком отмахался. Шесть холодных по углам раскидано. Хотели из вора в законе сделать вора в загоне. Фуфло им глотать! Не вышло. На том стою. Теперь настал ваш черед. Поднимите в чалке кипеш, да такой, чтобы ментярам, сукам позорным, еще долго екалось! Воры, кому, как не нам, сторожить закон справедливых людей. Бог вам навстречу. Смотрящий Варяг».

Прошить бы ее, конечно, да в полиэтиленовый пакетик. Ну да ладно, не до жиру!

Владислав аккуратно сложил маляву и положил ее на нары перед Котярой. Не протянул, как сделал бы это в любом другом случае, а именно положил, словно опасался зашквариться от «черта». Котяра хмыкнул неодобрительно – брезгливый уж больно! Но возражать не посмел, подобрал ксиву с нар, – вечно у этих законных какие-то свои понятия о чести.

– Переправишь эту маляву на зону.

– Прокола не будет. У меня свои дороги. Как отпустят, в этот же день малява будет прочитана, – деловито сообщил Котлас.

– Где заныкаешь? В пятихатке? – пристально посмотрел на него Варяг.

Котяра отрицательно покачал головой:

– Нет, потом жидкое повидло польется. Было у меня однажды такое, – грустно пожаловался «черт». – Я ее лучше проглочу! Да ты не боись, твои каракули ливер не разъест. Привяжу к маляве нитку и зацеплю на зуб. А еще пленкой обмотаю для верности, чтобы желудочный сок не съел. А уж на воле вытащу.

– Хорошо. Но если все-таки засветишь – глотай!

– Варяг, не мечи икру, все будет путем, – заверил его бывший вор.

Затем Котяра бережно свернул маляву в тоненькую трубочку и спрятал ее под стелькой ботинок.

Утром пришел дубак. Взглянув на трупы, аккуратно уложенные вдоль стен, невольно ахнул, а бомжи, перебивая друг друга, стали рассказывать о том, как бродяги резали друг друга. Варяг участия в разговоре не принимал, лишь с улыбкой наблюдал за их старанием. Котяру выпустили на второй день. Приостановившись у самого порога, он нерешительно обернулся. Прапорщик, рассерженный неторопливостью бродяги, зло толкнул его в спину:

– Ну, чего застыл?! Вижу, что для вас, бомжей, вонючие бараки милее воли. На улице отоспишься!

Поймав одобряющую улыбку Варяга, Котяра бодро шагнул на выход. Громыхнув тяжелой дверью, дубак замкнул пространство.

В этот же день малява была переправлена за колючку и попала в руки смотрящего зоны. О воле смотрящего в ближайшие часы должны были узнать все арестанты. Пятаку оставалось только в недоумении пожимать плечами и гадать, каким это образом послание Варяга сумело преодолеть высокие стены колонии, не зацепившись при этом за искушенные и загребущие руки многоопытных прапоров. А ищейки в колонии были отменные, и ради выявления неблагонадежных посланий они распарывали не только подкладку одежды, но даже заглядывали заключенным в задницу.

Особое недоумение вызывало еще и то, что на этот раз не был задействован ни один из отработанных каналов, по которым в колонию обычно поступал грев. Варяг как бы сумел доказать ему, что даже в тысячах километрах от Москвы, практически стоя на пороге «сучьей» зоны, он ни на йоту не растерял своего огромного авторитета и по-прежнему для всех блатных оставался смотрящим России. Пятак прочитал письмецо еще раз. Его все более захлестывало нешуточное раздражение. Откуда это у коронованных воров такая привычка писать малявы на жалких клочках бумаги! Да еще непременно в ученическую клеточку! Эдакий мандат революционных времен! Следует признать, что такое письмецо скрыть невозможно. Если даже попытаться не заметить призыв могущественного вора, каким является Варяг, то собственные суки могут привязать Пятака за ноги к потолку, как мятежника. Воля коронованного вора куда крепче всякого государственного закона, и если в других зонах узнают о том, что его приказ был проигнорирован колонией, то всех заключенных впоследствии будет ждать неминуемая смерть. Зэков, не исполнивших волю смотрящего, будут резать на этапах, кромсать на пересылках, уничтожать в других колониях. Смерть будет дожидаться их уже после того, как они откинутся. Хотя внешне кончина большинства освободившихся будет выглядеть вполне благопристойно, ее трудно будет связать с событиями, произошедшими несколько лет назад в далекой сибирской колонии, – пошел на речку и утонул. Но для круга посвященных это умело подготовленное возмездие. А многие и вовсе будут убиты у ворот тюрем, едва откинувшись. Крепко подумав, Пятак решил встретиться с барином.